Дело лис-оборотней - Страница 63

К оглавлению

63

– Так вот оно что… – На бледном лице Богдана отразилась деятельная работа мысли. – Ну конечно же! Теперь ясно. Стало быть, получается, лекарственных дел мастер Заговников убивает и калечит лис… – Он осекся и довольно немощно хлопнул себя по лбу, а потом поправил пальцем сразу соскочившие на кончик носа очки. – Господи! Да не просто лис, а – здешних лис!

– Заговников?! – Баг непонимающе уставился на Богдана. Интонация, с коей еч произнес «здешних», его просто поразила. «Что же это за лисы тут? Особо крупных размеров? Со слона, что ли?»

– Ну здесь, на Соловках, этот… Кипятков назвался паломником Заговниковым. Крестьянином с Кубани. А на самом деле он здесь ставит ловушки на лис, а потом… – Богдана передернуло, – что-то вырезает из них.

– Вырезает?.. – Баг тоже начал понимать. – Так вот откуда берется «лисья рыжинка»!

Теперь уже настала очередь Богдана смотреть на друга с недоумением.

Присев на грубую каменную лавочку, каковые в изобилии были натыканы по сторонам причала, и нисколько не замечая текущего из гранита тяжкого холода, ечи наперебой принялись делиться сведениями и предположениями; Богдан рассказал Багу о поисках того, кто резал лис, умолчав, правда, о Жанне, а Баг – о своем неудачном частном расследовании, – также не обмолвившись ни про смерть Кати Ци, ни про принцессу-студентку. Потом Богдан спохватился, неловко вскочил и представил ланчжуну своих молчаливых спутников: тангутов, а также Бориса и Арсения. С последним Баг раскланялся подчеркнуто любезно: в свое время человекоохранителю повезло взять несколько уроков «смертельной животухи» и он не понаслышке знал, какое это трудное, изнуряющее бойца искусство. Чтобы достичь такого уровня постижения «животухи», какого достиг Арсений, требовались годы упорных тренировок и недюжинное упрямство, а стойкие в достижении цели люди всегда вызывали у Бага безусловное уважение. Он и сам был таким.

Вэймины, почувствовав в Баге степняка, были, очевидно, обрадованы встрече, на лице младшего даже проступила скупая улыбка; старший лишь потеплел глазами: гнетущая его внутренняя забота не позволяла пока большего.

– …И выходит, что этот самый Кипятков, прикидываясь Заговниковым, который год уж паломничает на островах, на самом деле охотясь на здешних лис, – разглагольствовал Богдан, методично вышагивая взад и вперед перед скамьей, на которой рядком сидели тангуты, Арсений, Борис и Баг. – Что-то у лис вырезает… наверное, то самое, чем лиса вырабатывает поцелуйное зелье, не зря ж именно после поцелуя, когда жидкости телесные начинают обмен, мужчины рассудок от страсти теряют… – Последние слова Богдана прозвучали как-то не в меру напряженно и уж слишком тихо, будто сам с собой разговаривал. Баг покосился на друга, но ничего не спросил.

– Негодяй… – процедил сквозь зубы Богдан. Он с трудом сдерживал удивительно сильную неприязнь, необъяснимым образом охватывавшую его всякий раз, когда мысль хоть о малейшем вреде, наносимом милым рыжим созданиям, приходила ему в голову.

– А из вырезанного, предположительно, и делает потом «лисью рыжинку» для «Чар», – увлеченно подхватил Баг. Надо же, как все сразу прояснилось, стоило только им с ечем вновь сойтись вдвоем. – Это и есть междусобойный секрет жизнеусилительного отдела, которого, пожалуй, не ведает и сам Брылястов… Ишь ты – режет живых на пилюли…

Старший тангут скрипнул зубами; младший, сорвав шапку, уткнулся в нее лицом.

– Одного не понимаю, – вдруг негромко, задумчиво проговорил минфа. – Явно ведь Кипятков знал о свойствах здешних лис только после того, как одна из них к нему женщиной явилась и… поцеловала. Отчего ж поцелуй не подействовал на него надлежащим образом? Как он противостоит женским… то есть – лисьим… лисьим чарам?

На несколько мгновений воцарилось недоуменное молчание. Потом Баг хлопнул себя по колену.

– Что? – встрепенулся Богдан.

Баг поманил его пальцем. Богдан наклонился.

– У него необычайная любовная направленность… – шепотом поведал Баг.

Богдан медленно выпрямился; на лице его отобразилась лихорадочная умственная деятельность. Мгновение он пребывал в задумчивом оцепенении – а потом хлопнул себя ладонью по лбу.

И сразу поправил очки.

– Вот что, еч, – вклинился Баг. – Давай-ка поедем на острова и от души поговорим с этим самым Кипятковым-Заговниковым. Он ведь в больничном покое отдыхает?

– Да, надо положить этому конец, – решительно махнул рукой Богдан. – Идемте!

– Так уж сампан ушел, преждерожденный Богдан, – прогудел Борис. – Их тут два бегает… Через полтора часа следующий.

Жажда действия переполняла Богдана, ноне вплавь же добираться до Соловков. «А что… – мелькнула и исчезла шальная мысль, – да хоть бы и вплавь!»

– Не доплывешь, – проницательно усмехнулся Баг, глядя на друга, вперившего взор в исчезающий на горизонте силуэт сампана. – Да и как он сбежит, в гипсе-то?

– Никуда не денется, – подтвердил Арсений. – У больнички двое наших остались.

Не нашедший что возразить Богдан устало опустился на скамью.

– Ты что-нибудь ел сегодня, драг еч? – наклонился к нему Баг. – Может, рыбки жареной? Тут недалеко превосходная…

– Не время сейчас есть! – Воодушевленный новой мыслью, Богдан снова вскочил. – Время вершить справедливость!

14-й день девятого месяца, четверица,
несколько позже.

Над закрытыми вратами в высоком заборе из толстых, потемневших от времени некрашеных досок кривовато висела широкая дщица, покрытая красным, местами облупившимся лаком. На ней изрядно выцветшими иероглифами значилось: «Персиковый источник». Баг и Богдан со товарищи довольно долго добирались сюда, в самый дальний конец Савватьевской улицы, медвежий угол Кеми: буквально в десяти шагах отсюда в незлобиво плещущие о каменистый пологий берег студеные воды Кемской губы врезался дощатый длинный причал, по обе стороны коего были привязаны промысловые катера; причал скрывался за подходящим к самой воде забором.

63