Дело лис-оборотней - Страница 54

Утром он окончательно понял, что зашел в тупик. Не на уровне ощущений понял, а всем своим существом.

Не умел он вести частные расследования. Может быть, оттого, что слишком привык ощущать у себя за спиной поддержку всей мощи человекоохранительных органов великой страны; даже не мощи, что ему мощь, он сам кому хочешь мощь покажет; не мощь – авторитет. Он не умел и, что греха таить, не хотел уметь притворяться, юлить, обманывать… Он хотел чувствовать себя в своем праве. Естественность во всем, и это – правильно.

Что с того, что он выяснил ключевую роль Кипяткова? Ее можно было предположить с самого начала; это же самое вероятное: больше всего о выпускаемом в отделе жизнеусилнтельных зелий лекарстве знает начальник этого самого жкзнеусилителыюго отдела. Очевидно же. Не надо быть хитроумным Янь-цзы, чтобы это предсказать, даже справки наводить незачем – ясно и так. И когда Баг вот так вот запросто себе в этом признался, его охватила такая тоска, что захотелось выпить эрготоу прямо с утра.

Что толку теперь ждать возвращения Кипяткова из отпуска? Все равно у него ничего нельзя спросить. С какой стати? Он ответит: вы кто такой? Ланчжун внешней охраны? А хоть бы и шаншу, ну и что? Зачем внешней охране междусобойные секреты изготовления «Лисьих чар»? У внешней охраны есть жалобы по поводу их действия? Внешняя охрана их принимала? Что, простите, у внешней охраны проблемы с нефритовыми стеблями? Ах, дело не в этом? Тогда, быть может, внешняя охрана сама хочет наладить выпуск нашего замечательного лекарства и сбить цену? Однако интересные настали времена: Управление внешней охраны начинает своими средствами лечить мужское бессилие! Прутняками, вероятно, смазанными нашим замечательным, прославленным зельем! Может, драгоценный ланчжун, вы для начала попробуете самые обычные прутняки? У вас получится!!

И все. Останется лишь скрипнуть зубами и поклониться, принеся сообразные извинения. И хорошо, если дом Брылястова не подаст на Управление исковую жалобицу.

Но даже если бы Багу неведомым чудом удалось убедить Алимагомедова предоставить ему хоть какие-то полномочия – хотя это абсолютно невероятно, – даже это ничего бы не дало. Потому что самое страшное и безнадежное – Баг не знает, о чем надо спрашивать Кипяткова!

Ну не о чем!

Какие, к Яньло-вану, лисы? Начитались Пу Сун-лина, понимаешь…

Психоисправительный дом по ланчжуну Лобо плачет, а ему ответственные мероприятия поручают, – вот что скажет Кипятков первому же встреченному им по выходе из кабинета Бага журналисту; и будет совершенно прав. Мы-де спасаем людей от неприятной и стыдной слабости, мы даем надежду тем, кто отчаялся иметь детей, мы обогащаем любимую Родину, справно платя огромные налоговые отчисления, – а заработавшийся ланчжунище толкует про каких-то лис да цитирует какого-то Пузатого!

Все, сказал себе Баг. Все, старина, все.

Конец.

Не получился из тебя Холэмусы.

Остынь.

Покури.

Тебе надо было съездить в великое училище договориться насчет чтения спецкурса? Вот и займись. Это тебе по уму. Расскажешь молодежи, как скакать по крышам и не падать.

Настроение было – хуже некуда.

Баг ободряюще махнул рукой Судье Ди – тот тоже скучал неимоверно: долгая непогода, почти постоянное одиночество и отвратительное душевное состояние хозяина, каковое вполне разумный и весьма проницательный хвостатый преждерожденный тонко чувствовал, – и вновь поплыл на своем цзипучэ по мокрым магистралям сквозь нескончаемый мелкий дождь.

Город утопал в жидких сумерках. У многих повозок горели фары. Под низким свинцовым небом, в сизой плотной дымке дождя, Нева-хэ по обе стороны от Теремного моста казалась черной и бездонной. Мрачная бездна. Как наша жизнь.

Баг старался ехать неторопливо и очень осторожно – это он-то, наездник столь лихой, что у еча Богдана то и дело захватывало дух…

И вот тут-то Баг опять почувствовал, насколько ему не хватает Богдана.

Казалось бы, многие, многие годы он работал до знакомства с минфа один, и с полным удовольствием работал; а вместе они провели лишь три дела, и встретились-то впервые меньше трех месяцев назад, и Богдан тогда Багу совсемнепонравился… А вот поди ж ты. Карма.

Богдан бы понял меня… Богдан бы мне поверил… и, может быть, что-нибудь присоветовал…

Баг плавно вывернул от Пусицзиньской площади по набережной влево, миновал терем Александрийского отделения Академии Ханьлиньюань и, подкатив к тротуару, остановил цзипучэ подле самого входа в величественное красное здание отделения законоведения. Он уж поставил ногу на тротуар и, собираясь выйти, приготовил зонт, как из распахнувшейся тяжелой, окованной блестящими медными накладками двери появилась группа молодых людей: они выпорхнули, весело смеясь чему-то, – хлопнула дверь – остановились, поспешно раскрывая зонтики и оживленно жестикулируя; видимо, обсуждали, кто куда идет… и…

Баг с замирающим сердцем узнал в одной из девушек принцессу Чжу Ли.

Узнал?

Баг не был уверен.

Невысокая, одетая в простой утепленный халат модного этой осенью горчичного цвета, девушка сжимала под мышкой несколько книг и была менее оживлена, чем ее приятели и приятельницы, скорее – задумчива; на лице девушки блуждала легкая улыбка, и когда остальные, наконец договорившись о чем-то, стали расходиться, она не спеша направилась к стоящей неподалеку, в веренице прочих, голубой повозке «Великая стена» уханьской сборки. Жители Цветущей Средины весьма любили эту марку за небольшие размеры, экономичность и поместительность, но в здешних краях она была довольно редкой…